Я был зенитчиком в «Оплоте». Часть первая
О своей службе в бригаде «Оплот» в качестве оператора ЗУ-23-2 рассказывает ополченец Игорь Орлов.
*****
- Сколько Вам лет? Откуда Вы?
- Мне 45 лет. Всю жизнь был городским человеком, но сейчас живу в деревне. Посовещались с семьей и решили лет 7-8 назад переехать в небольшую уральскую деревушку, оторванную от цивилизации. Связь, электричество есть, живем потихонечку. Есть свой небольшой бизнес.
- В армии служили?
- Срочку. Призывался в 91-м году. Служил в развед.дивизионе гаубичного артиллерийского полка оператором станции наземной артиллерийской разведки СНАР-10.
- В ту пору доводилось принимать участие в боевых действиях?
- Нет. Я тогда был другим человеком и мыслей [об участии в войне] у меня бы и не возникло, чтобы добровольно туда полезть. Но со временем что-то во мне изменилось и я всерьез изучал вопрос, как в Сербию поехать. Но тогда не нашел выходов на структуры, которые помогали туда попасть. В одиночку же я не решился поехать.
А вот эта вот война на Донбассе прямо как-то всколыхнула. Не выдержал и, по сути, сбежал туда. Семья моя была против категорически. Прозвучало даже такое, что, мол, если ты уедешь, то возвращаться тебе будет некуда. Но вот я вернулся и все хорошо.
- До начала боевых действий на Донбассе следили за событиями на Украине, на том же Майдане?
- Да. Судя по тем видео, что я посмотрел и тогда, и после, пацаны там стояли насмерть. Те люди, кто стояли [там]… Мужество у них поразительное. Уважуха и респект, как сейчас говорят. Но проблема в том, что в результате их действий пришли к власти люди, которые мне совершенно не симпатичны. Такое вот двоякое [отношение].
- Чем именно Вам не понравились новые власти Украины?
- Откровенно прозападной позицией. Они забыли, что Россия им ближе. Что они стоят на передовой и им надо выбрать. Они выбрали другую сторону. Я с этим не согласен. А уж после того, как они начали… Вместо того, чтобы договариваться со своими людьми, хоть какой-то диалог включить, они просто начали давить. Я их даже не осуждаю за это дело, я просто с ними не согласен.
- Когда приняли решение, что пойдете в ополчение?
- В мае. Вернее, еще в марте хотел поехать в Крым, там помочь. Через местных казаков попросил навести справки как там и что. Связали меня кое с кем, сказали, что там все нормально, нет необходимости ехать. Ладно, все, успокоился.
В мае на Донбассе началась стрельба, и я говорю семье: «Отпустите меня, я туда поеду». Два месяца я их уговаривал, частенько об этом разговаривали. В конце концов сбежал.
Через тех же казаков. Тут был попутный груз гуманитарной помощи ополчению со Свердловской области, вот меня на этой машине и довезли… Там еще были люди, целая группа ехала… Вот мы все вместе и доехали до Ростова, а оттуда в Донецк.
- Вы выбирали какое-то конкретное подразделение ополчения, чтобы именно в него попасть?
- Нет. Ехал, как говорится, «на удачу». Мне было все равно [куда попасть], судьба заведет туда, где больше всего нужен. Я человек верующий, положился на судьбу и на Бога. И в принципе я не жалею. Мне кажется я был на [своем] месте, я был полезен, я был нужен. Мне нисколько не стыдно, как я себя там показал.
- Перед поездкой покупали себе какое-либо снаряжение, экипировку?
- У меня с деньгами было очень жестко, поэтому сильно [закупиться] не получилось. Был спальник, был коврик туристический, рюкзак, пара камуфляжных костюмов, поджопник что-то еще по мелочи.
- Как в Донецке оказались?
- В Ростове мы скучковались еще с несколькими людьми. Где-то 14 или 18 августа перешли границу и прибыли в Донецк. Некоторое время заняли организационные моменты, в частности, достаточно долго искали машину для нашей «зэушки» [ЗУ-23-2. – прим.]. Получили машину, потом нашлась еще одна зенитка, такая же.
Один из людей, с которыми я заходил, был севастополец, капитан 3-го ранга в отставке. По сути он создал наш дивизион ПВО в бригаде «Оплот». Он был нашим командиром, потом пошел на повышение и стал зам.командира бригады по ПВО. Я был одним из первых, зачисленных в дивизион.
Что меня тогда там поразило?! Вообще, конечно, жутко было. Одно дело смотреть на видео, по телевизору на взрывы, горящие дома, а вот живьем это увидеть было очень жутко. Мы ехали в Донецк в небольшом автобусе типа «ПАЗика» с оружием. Люди были очень напряженные, за небом наблюдали, разбились по секторам, у всех патрон в стволе, граната в кармане… Было жутковато. Это ведь, напомню, первая моя война. Никогда с таким не сталкивался.
Нашли нам машину, поставили на нее зенитку и начали потихоньку выезжать на «боевые». У «Оплота» есть свой сектор обороны на фронте: от Донецка (включительно) и до местечка Стыла. Чаще всего выезжали на Еленовку. Мы в нем впервые появились вскоре после его освобождения ополчением. Меня больше всего поразило, как к нам люди благожелательно относились. Мы там стояли на мелькомбинате и люди нам привозили прямо-таки ведерными кастрюлями борщ, сметану, хлеб. С тарелками, с ложками. Вещи теплые приносили: «Ребята, мы за вас!» Мы, конечно, старались оправдывать [такое доверие].
- Как выглядел зенитный дивизион ополчения?
- До создания нашего дивизиона какие-то «пэвэошные» системы в «Оплоте» были, но несистемно. Были 2 «зэушки», несколько комплексов «Стрела-10» на базе МТ-ЛБ. Их свели [в дивизион], назначили командиров. Нашли помещение, чтобы люди вместе жили. А то до этого было, что один человек там живет, один там.
- ПЗРК были?
- Да, но они появились даже не сразу. Где-то октябрь-ноябрь. Не помню, вроде «Стрела»: то ли «2», то ли «3». Потом появились, нас стали обучать на них. Забыл еще сказать, что у нас были зенитные «Корды» на станках.
- Точно «Корды»?
- Марку пулеметов не помню. Я их не изучал, не стрелял. Потому и не отложилось в памяти. У нас было 2 поста с этими пулеметами в самой части.
- Внутри дивизиона было разделение по специализациям: вы только с таким-то вооружением дело имеете, вы – с таким-то? Или весь личный состав обучали владению всеми видами вооружений?
- Легкая специализация была. На ПЗРК я обучился только зимой, а так числился в расчете ЗУ. Мне предлагали: «Пойдешь на «Стрелу»? [«Стрела-10». - прим.]» - «Не-не-не, ни за какие коврижки!» На «зэушке» все же веселее служить. Например, за всю мою бытность там «Стрелы» так и не выстрелили ни разу, а мы хоть иногда по наземным целям работали.
- Работать по авиации, так понимаю, ни разу не приходилось?
- Только по беспилотникам.
- Как это выглядело?
- Днем беспилотники практически не видны. Точечка маленькая, если не знаешь куда смотреть, то и не увидишь его. Они ночью хорошо видны. Как спутник, как большой спутник. То есть, если он летит, работает, то он почему-то светится. Беленький постоянный свет. Без шума. Просто летит и светится. Если перестает работать аппаратура, то светиться перестает. Неоднократно замечали: он летит, его обстреляешь – старались трассерами обстреливать, чтобы видно было, – и он тухнет. Оператор выключает аппаратуру, и он тухнет.
Попасть в него очень сложно. Повезти должно. Я слышал, что [другие] попадали, но о своей стрельбе такого не скажу. Может и сбивали, но точных данных нет. Потух – по крайней мере, пугнули.
- В мирной жизни в небе тоже можно увидеть огоньки в небе. Не было предположений, что это на огромной высоте пассажирский самолет летит куда-то или спутник тот же?
- Нет. Если к нему приглядываться, то видно, что он летит достаточно низко: метров 500 – 3 километра. И точка крупнее. У самолетов проблесковые огни, и они мелкие-мелкие. Начинаешь присматриваться, видишь не раз и понимаешь, что это беспилотник.
- Как часто летали беспилотники?
- Очень часто. Каждую ночь практически. И не по одному.
- Их полеты сопровождались последующими артиллерийскими налетами? Ведь беспилотник не просто так летает, ведет разведку. Вы своей стрельбой обозначили свою позицию, дальше должен быть удар.
- Такой четкой зависимости не было. Они по нам били, но не было такого, чтобы после [нашей] стрельбы [по беспилотникам]. Я так думаю, что цепочка взаимосвязи была достаточно длинная: пока разведданные обработают, пока они дойдут до штаба, пока спустят команду артиллеристам…
- Вас когда-нибудь предупреждали, что тогда-то в таком-то районе могут действовать свои беспилотники, их трогать не надо?
- Было такое. Со временем появилась система координации. По определенному графику звонишь на определенный телефон, докладываешь, мол, пункт такой-то, все без происшествий. Тебе говорят, что принято, команда такая-то. У тебя есть листок с расшифровкой: по этой команде огонь без ограничений. Или огонь по беспилотникам. Или в воздухе свои беспилотники. Масса команд была, которые периодически изменялись. Но это к зиме такая система появилась.
Бывали ситуации, что была команда: «Не стрелять. В воздухе свои беспилотники».
- Украинскую авиацию в воздухе вообще видели?
- Один раз я видел вертолет и один раз – самолет. Самолет видел в районе [Донецкого] аэропорта осенью, прямо на бреющем над нами прошел. Был он над нами буквально полсекунды, поэтому мы и при не успели бы по нему выстрелить.
Вертолет же видел зимой, в районе Докучаевска. Мы туда только пришли, поэтому у нас было предположение, что они нас провоцировали. Разведка им наверняка донесла, что пришла «пэвэошная» техника, и они нас провоцировали, чтобы узнать, где мы стоим. Но им надо было ближе подлететь [для этого].
- Вас обучали распознавать типы летательных аппаратов, модификации самолетов: вот это Су-24, это Су-25?
- Конкретно этому нет. Потому что в воздухе своих не ожидалось и все летающее – это однозначно враг. Если кого-то этому и обучали, то только не меня и не при мне.
- Вас обучали стрельбе из ЗУ-23-2 по воздушным целям? Как это выглядело?
- Учебные стрельбы были, но так… по терриконам. То есть по воздушным… А! Нет, была одна. Но это уже весной 15-го года были бригадные учения. Нам специально запускали на большую высоту ракеты [осветительная мина. – прим.] с помощью минометов. У нас были дважды учебные пуски ПЗРК, из «зэушки» стреляли по этим ракетам. А вот у «Стрелы-10» при мне ни боевых, ни учебных пусков ни разу не было.
А так – по терриконам. По нынешним временам… По вертолету может и попадешь, а по реактивному самолету никто и не надеялся попасть. Так… пугнуть.
- Какие-либо таблицы стрельб по воздушным целям были? Вы их учили?
- Нет. Так… Нам буквально объясняли, что… «Примерно прикидывайте…» По сути, на глазок. Хотя на «зэушке» есть прицел. Там выставляешь направление полета, пикирование, набор высоты, как самолет идет, его примерную скорость. В результате этого прицел делает упреждение. Но это все на глазок.
- Уточню: то есть можно сказать, что бумажную теорию не учили?
- Практически нет.
- В Вашем дивизионе были какие-либо РЛС?
- Нет.
- Расскажите о первом бое.
- Мой первый бой был 4 сентября. Никогда не забуду. Я родом с города Березники, а первый бой был у деревеньки Березовое. И вот мы там с двумя «зэушками» и пехотой… Был практически встречный бой с небольшой колонной украинской. Мы их там раздолбали. Тогда я единственный раз за все время работал «по-боевому» из автомата. Больше как-то и не пришлось.
- Какая задача у вас была в тот день?
- Мы 2 дня ловили колонну ВСУ. Была информация, что идет колонна, как нам сказали, «крутых» десантников. Там есть двухполосная трасса Донецк-Мариуполь, и вот мы прямо у обочины стояли в кустах, ждали их. На второй день впереди по трассе началась заваруха, к нам подъехала пехота на машине, и мы пошли вперед. Потом нас догнала вторая «зэушка» и вот с ней и пехотой шли прямо по шоссе километра 2-3. Затем развернули машины стволами вперед и стреляли. В начале по нам еще ответный огонь был, а потом, видимо, народ уже тикал. Разбили [им] пару грузовиков. Насчет потерь [в личном составе] у «укропов» ничего не знаю. Пехота захватила какие-то трофеи: пулеметы, «агээсы», боеприпасы. Был разбит грузовик с личными вещами, там были хорошие американские рюкзаки, спальники.
Потом нам был приказ отойти, и мы отошли. У нас несколько пулевых отметин на бортах было. В нас никого не попало, но машину нашу «запятнали». Было так… жутковато, потряхивало.
- Потери со стороны ополчения были?
- У нас не было, у пехоты – не знаю. Если и были, то «двухсотых», по-моему, не было. Ничего не слышал о потерях.
- Сколько метров было до противника?
- Минимально – меньше 200 метров. Я тогда никого и не видел [из противников]. По сути стрелял, чтобы не было так страшно. Выпустил, наверно, магазинов 7 по лесополосе.
- Почему во время боя были не на зенитке, а стреляли из автомата?
- Полный расчет «зэушки» 4 человека: стрелок, оператор и 2 заряжающих. Я тогда был оператором. Оператор выставляет прицел и необходим для стрельбы по воздушным целям. При наземной стрельбе в нем нет необходимости. Но я тогда помогал заряжать. Чего-то меня тогда переклинило, и я вставал заряжать.
После боя вернулись в Еленовку, на мелькомбинат. После боя выпили для снятия стресса. Меня потряхивало, думал родной голос бы услышать. У меня брат в Питере живет, я ему позвонил, говорю, извини, мол, меня тут потряхивает, давай поговорим.
А так у нас был приказ двумя «зэушками» взять под охрану и оборону мелькомбинат.
В Еленовке были недели две, наверное. Потом нас вернули в часть, потом еще были выезды. К сожалению, большую часть времени проводили в части. Нас почему-то берегли. Есть ощущение, что нас держали как резерв, как группу быстрого реагирования на всякий случай. Для нас выезд на «боевые» был почти как праздник.
Чаще всего выезжали в Еленовку. Там прикрывали артиллеристов, работали вместе с разведкой.
- Артиллерию от возможных налетов украинских ВВС прикрывали?
- В том числе и так. А бывало, что и… Когда наша «арта» работает, то как правило идет «ответка». А так как они [ВСУ. – прим.] в тот момент не очень хорошо умели определять координаты, откуда по ним стреляют, стреляли по известным точкам. Стоит блокпост – они его обстреляют из минометов. Лишь бы по нам, как говорится. Мы пытались поймать эту минометную батарею, которая давала «ответку». Пока наша артиллерия работала, мы под шумок выскочили на «нейтралку» и ждали, когда начнется «ответка». Но они, как назло, не ответили. Но у нас была запасная цель, куда мы и отработали.
В сентябре – октябре 2014 года ездили в Донецкий аэропорт. Поступает команда, собираемся, куда, зачем не говорят, мол, там вас встретят и объяснят. В конечном итоге мы где-нибудь соединялись с пехотой, потом или стояли на точке, или шли по окрестностям. Впереди пехота идет, позади мы их прикрываем.
Мы были одни из первых, кто начал работать по этой знаменитой диспетчерской вышке. В то время она была практически целой. Мы там наверху засекли оптику, блики. Отработали по ней, отошли. Потом за нами танк немножко погонялся, было жутковато. Потом снова по этой вышке 2 «зэушками» отработали и снова смылись. Тогда во дворах по нам снайпер отработал, гранатометчик отработал: стоят 2 «Камаза» и прямо между ними граната пролетает.
Та пехота, что перед нами шла, немножко увлеклась, ушли вперед, их там вроде чуть не окружили. Тогда опыта взаимодействия еще не было, телефонами не обменялись. Мы кое-как связались с их командирами, спросили, чем можем им помочь. Ответили: «Поработайте по вышке». Вот мы по ней и работали. Потом за нас взялись хорошо, и мы смылись. Так до сих пор и не знаю, что там с пехотой было.
Эпизод боев в районе Донецкого аэропорта с участием интервьюируемого
- Связь тогда все больше по телефонам была?
- В большей части случаев пользовались телефонами.
- Почему так? Радиостанций не хватало или же у всех разные частоты?
- Во-первых, не у всех рации были. Во-вторых, нам выдали рации в этот день [перед выходом], мы их не успели зарядить, и они быстренько сели.
- Армейские радиостанции были?
- Они позже появились, тогда еще ничего такого не было.
- По телефонам не боялись говорить?
- Боялись, конечно. Поэтому, как правило, не имена, а позывные. И просто поменьше болтать стараешься. Под конец, когда «укропы» что-то затевали, то они просто глушили связь.
- Глушили любую связь?
- Сотовую. Просто сигнал пропадал.
- Сам выход, описанный Вами выше, когда был?
- Где-то 14-18 сентября. Работали из поселка Веселое.
Еще был случай, когда нас подняли по тревоге: «Выйдете в аэропорт, там вас встретят. Отработаете и сегодня же обратно». Приехали, а нам говорят: «Мы тут договорились, вы с нами на неделю остаетесь». Оп-па! А у нас только оружие и БК. Ночью-то уже достаточно прохладно было. Ни бушлатов, ничего не было. Нас спасло, что рядом была брошенная украинская часть зенитчиков. Мы оттуда натаскали одеял, матрасов, в общем, выжили. Потом уже нам привезли спальники, теплые вещи.
Но мы там не неделю жили, а дня три: пятиэтажный дом и мы на газоне перед ним. Было слышно, что украинские танки ездят километрах в двух от нас, поэтому мы ночью выставляли охранение.
Были выезды и без моего участия.
*****
